Взгляд первый.
Зачем в музее лупа?

Но вот нас зовут наверх, в музей. Уже когда поднимаешься по крутой лестнице, на стенах начинается экспозиция: иконы Русского Севера XVII-XIX века, народные иконы, удивительные для нас, но традиционные для севера скульптурные группы. Детская живость и непосредственность, с которой изображены серафимы, вызывают теплую улыбку. Встречающий группу туристов экскурсовод предлагает каждому посетителю вооружиться лупой (именно так!) и начинает рассказ о невьянской иконе – удивительном явлении в русской культуре и церковном искусстве.

Переселение старообрядцев на Урал проходило в несколько этапов, начиная с XVI века, но массовым стало с 20-х годов XVIII столетия. Образы были нужны не только в домашнем обиходе, но и в их новых строящихся храмах. Что-то переселенцы привезли с собой, но со временем понадобились новые. Так появляются самобытные иконописные мастерские, ставшие впоследствии знаменитыми династиями (Заверткины, Коскины, Перетрутовы). Невьянская икона возникла как особая иконописная школа в первой половине XVIII века и просуществовала как особое явление два столетия.

Рассматривая огромную по меркам частного музея коллекцию икон (в собрании находится около семисот памятников Невьянской школы иконописи XVIII-XX века, коллекция красноуфимской иконы, а также коллекция окладов – серебряные, бронзовые, медные и шитые бисером и жемчугом), поражаешься не только удивительной цветовой гамме – только светлые тона или золотой фон, особое штрихование тонкими белильными линиями для лепки формы лика (отборка), – но и удивительно тонкой проработке деталей. Именно для этого нужна лупа: лики размером со спичечную головку обладают индивидуальным чертами, прорисован каждый волосок и виден крошечный глаз у не менее крошечного голубя над ликом Бога Отца.

Невьянская икона писалась темперой, масляные краски не использовали. Иконописцы работали только на индивидуальный заказ, совершенствуя мастерство, а для свободной продажи не писали. У каждой иконы – своя удивительная история приобретения и попадания в музей: за некоторые приходилось платить суммы, сопоставимые с ценой двухкомнатной квартиры, а какие-то люди отдавали даром – сохранить и дать возможность жить новой жизнью для множества людей. Тем удивительнее воспринимается эта уникальная коллекция сегодня.

Иконы, собранные в коллекцию, тщательно и бережно отреставрированы специалистами, плотно сотрудничающими с реставрационным отделением Художественного училища имени И.Д. Шадра.

Все, кто не смог вместить и запомнить удивительные оттенки розового, нежно-сиреневого и темно-красного, золотой цвет, истинно зеркальный, так что можно увидеть свое отражение в золоченых фонах, а также редкие образы Димитрия Солунского и Иоанна Богослова в молчании, могут приобрести на память очень хорошо изданные альбомы-каталоги с серьезными исследованиями о невьянской и красноуфимской иконах. Незабываемое место, где редкие люди – подвижники своего дела – дарят каждому чистый глоток ослепительной красоты и чистоты, с которым можно пробовать жить дальше.

Взгляд второй.
Отражаться в сиянии золота

Посетив Музей невьянской иконы, я спросила себя: что такое икона, что за сила в ней заключена, почему она так притягивает и для чего вообще нужна? И сама же постаралась себе ответить: икона – живой образ. Перед ним можно молиться, просить помощи, искать утешения. Икона дома и икона в храме настраивают на совершенно понятное действие – на молитву.

А что такое икона в музее? Ведь в советское время огромное их количество перекочевало в музейные экспозиции и тем самым избежало уничтожения безбожной властью. Не знаю почему, но молиться в музее перед выставленными напоказ иконами как-то не хочется. Может быть, потому что смотришь на них как на некое произведение искусства, как на картины, которые изучаешь, восхищаешься рукой мастера.

Вот и в Музее невьянской иконы с первых минут завораживает множество исключительно, как пояснил экскурсовод, старообрядческих икон, разнообразие образов и библейских сюжетов. И очень важно, что до наших дней дошла информация о некоторых их создателях, ведь, как правило, иконописцы свои произведения не подписывают.

Особенно впечатлили ставшие экспонатами музея редкостные образы, написанные семьей Богатыревых. То были лучшие мастера, писавшие иконы с середины XVIII до середины XIX в Сначала отец с сыновьями, а потом и внуки держали в тайне свою технику, передавая ее из поколения в поколение. Обычно младшие писали узоры, а лики – только старшие, в этом деле опыт необходим. Все мужчины того рода были богомазами, а женщины искусно творили вышивки для окладов, переплетая их самоцветами, благо, на Урале каменьев драгоценных было в избытке.

Есть в музее уникальная богатыревская икона с редким названием «Из чрева прежде денницы родих Тя». Существует легенда, что заказал ее один богатый старообрядец. Сюжет взял из 109-го псалма царя Давида. «Напиши мне вот по этой строчке икону», – сказал не без присущей старообрядцам хитрости, но мастер не сплоховал: принял вызов и сотворил, как сам понимал и чувствовал мудреные слова…

Глядя сегодня на эту икону с высоты своего высокотехнологичного мира, можно только подивиться: как было возможно тогда одной только кисточкой, так тонко и так безупречно прописать каждый лик, каждый волосок, каждую складочку на одежде! Вот стоят в одном ряду несколько Казанских образов Божией Матери, все редкие, но богатыревская икона из всех выделяется: у Богоматери особый, насквозь пронизывающий взгляд.

Говорят, кто только из невьянских иконописцев ни старался, а повторить письмо Богатыревых не смог. Хотя хороших мастеров среди их современников было немало. К тому времени уже была сформирована школа Невьянского иконописания, которая вобрала в себя все самое лучшее от всех иконописных школ России. И вполне очевидно, что за плечами местных иконописцев стояло не одно поколение настоящих мастеров. Это последняя школа иконописных мастеров со своими особенностями, со своими традициями, подобных которой нет нигде в мире.

В чем особенность невьянской иконы? Уникальное качество обработки доски говорит о том, что изготавливались доски на заводских станках. Сама доска была из мягкого дерева липы, а вот шпонки торцевые делали из твердых пород дерева – клена или дуба, они прорезались фрезой, не давая доске выгнуться, что лишний раз доказывает присутствие заводской работы. Есть и другая исключительность: невьянские иконописцы писали не маслом, а только в византийском стиле темперой (темпера – это перетертые в порошок минералы, смешанные с яичным желтком). И сегодня, когда реставратор снимает слой потемневшей олифы, цвета остаются такими же, какими были 300 лет назад.

Первые невьянские иконы создавались с имитацией золота, а начиная с 1745 года – только по золоту. Причем на иконы накладывалось столько сусального золота, что в них можно было смотреться. И это еще одна особенность невьянской иконы – блистать золотом.

Взгляд третий.
От проторенессанса до Невьянской школы

Погружение в мир иконописных ликов, когда ими заставлено все пространство, одномоментно переводит фокус внимания на те ритмы, которые в суете не замечаешь. Или если и замечаешь, знаешь, что они есть, не даешь им возможности быть услышанными, потому что они находятся глубоко под спудом времени, отводимого тобой на решение несиюминутных вопросов.

В любом виде искусства меня интересует техника: как мастер сделал так, чтобы получился тот или иной эффект. Как он так причудливо или метко выписал образ, подобрал краски, как смог передать то, что увидел внутренними очами? Музей невьянской иконы в Екатеринбурге стал для меня местом, где мой пытливый интерес был утолен с избытком. Здесь в сравнительно небольшом помещении сконцентрированы лучшие образцы иконописи старообрядцев, обосновавшихся на Урале. Экспозицию можно либо проскользить, не цепляясь взглядом ни за одну работу и бегло покинув музей, либо споткнуться о первую же деталь первой работы и – пропасть для спутников, города, мира.

Поражает качество Невьянской иконописной школы. В ней сочетается тончайшее понимание золотого сечения, экспозиции, какого-то перехода с Того света в наше время через пространство сюжета. Невольно начинаешь думать, почему образ, созданный несколько веков назад так меток для восприятия человеком третьего тысячелетия. Уверена, дело не только в привитой традиции, в знании эпохи или контекста христианского вероучения. Безусловно, культурная среда и мировоззренческий контекст важны – без них не уловить нюансов (либо их нужно отдельно объяснять, что не так плохо, но всегда несколько упрощает задумку автора). Удивляет, как богомазы-старообрядцы, которые нередко среди обывателей представляются дремучими людьми, препятствующими общественному, научно-техническому прогрессу, стали основателями нового движения в иконописи. Как они смело использовали цвета в своих работах, не боялись раскрывать Божественное через глянец – достаточно отследить цветовые контрасты, зеркальность сусального золота и четкость в описании интерьеров и экстерьеров.

В коллекции нельзя не заметить тенденцию невьянцев через чрезмерно детальное и частное сгладить несовершенства мира, явив красоту Царства Небесного. Важен каждый штрих, но в конечном счете образ воспринимается по совокупности черт едино, цело, многогранно. Современные авторы нередко стремятся расчеловечить человека, чтобы дойти до сути, до первооснов. У многих есть надежда, что только так можно потом пересобрать личность, переродить душу и одухотворить человека. Невьянские иконописцы иные. В своих подробностях, еле уловимых, но зафиксированных нюансах ликов, тел, движений, природы, помещений они собирают, стягивают в центр Божественной вселенной человека. В иконах нет раздробленности, она не распадается. В ней нет запаха духовного разложения. Да, автор дерзнул придать черты Богу Отцу, но все это для того, чтобы показать путь от человека к Богу. Дать вектор молящемуся: к обо́жению призван каждый. У христиан к Совершенству есть свой путь – не через расчеловечивание, а сборку себя в Единое Целое.

Знакомство с духовным опытом уральских старообрядцев дает пищу для ума и заставляет задуматься о силе веры, о способности переживать человека лично и в своих поколениях гонения и бури. Послесловием посещения Музея невьянской иконы может быть еще один вывод. Для того, чтобы соблюдать традиции, необязательно держаться за них мертвой хваткой, боясь исказить. Если бы невьянские богомазы были такими дикими ретроградами, то никакого направления русском церковном искусстве не случилось бы. Совершенно очевидно, что они знали толк в зарубежном письме, им были знакомы образцы эпохи проторенессанса, иначе как объяснить эти перспективы и композиции, отсылающие к полотнам Сиенской школы? Но невьянцы дали свое прочтение этому мастерству, облекли его в свое понимание Бога, в свой опыт вероисповедания, сложившийся на Руси, скреплённый освоением Урала и сохранением своего старого обряда. Невьянская школа – это иконопись, ставшая визуальной летописью жизни определенного сообщества русских людей в весьма специфическом по нынешним меркам укладе. Быть может, потому она так новаторски современна и смела даже сегодня. И очень современна, ведь в ней сосредоточен реальный духовный путь и опыт жизни во Христе Иисусе многих поколений уральцев в течение нескольких веков.

Редакция портала «Приходы»

В публикации использована информация из книги
«Невьянская икона начала ‒ середины XVIII века»
(Автор-составитель Е. В. Ройзман, М. В. Ратковский, В. И. Байдин.
Екатеринбург: МНИ, 2014. 224 с., с ил.)

Другие интересные места